Облик Мевлеви в мире (41)
Нужно отметить, что в "Маснави" облик Мусы особо выделен среди других пророков, и поэт рассказывает не только о пророке, обладающем небесным писанием, но и об усердии мистиков. Исходя из стихов, сочиненных о его светлости Мусе, можно понять, что Мевлеви взирает на его рождение с совершенно иной точки зрения. По его мнению, оно свидетельствует о том, что воля Аллаха и божье предопределение сильнее человеческого решения, так как, по воле Аллаха, несмотря на все меры, предпринятые Фараоном, тот, кто должен был свергнуть его власть, вырос в его собственном доме.
Руми считает, что если Фараон, несмотря на сновидение о появлении его светлости Мусы, не сумел постичь секреты, то это связано с тем, что он интерпретировал все по своему усмотрению. По словам Мевлеви, все, что делал Фараон для ликвидации Мусы, оставалось безрезультатным, так как оно не соответствовало божьей воле.
Когда солдаты хитростью вынуждали молодых матерей выходить из дома, чтобы убить их сыновей, мать его светлости Мусы по воле Аллаха положила своего ребенка в коробку и бросил ее в Нил. Руми отмечает, что в конце концов Фараон, убивший нескольких тысяч младенцев, позволяет придворным дамам ухаживать в его дворце за тем мальчиком, на которого была возложена задача свергнуть его. Поэт убежден в том, что, поддавшись своей прихоти, Фараон уничтожал всего, кого считал врагом, и свою ошибку называл дальновидностью, однако его светлость Муса вырос у него под носом, стал пророком и сверг его власть.
Руми уделяет особое внимание той части жизни его светлости Мусы, когда он жил у пророка Шуайба (мир ему!) и занимался пастушеством. Здесь он приводит слова Пророка Мухаммада (Да благословит Аллах его и его непорочное семейство!) о том, что все пророки до своей пророческой миссии были пастухами.
Его светлость Муса тоже после того, как покинул племя Израилево, уехал в Мадиан и занимался у Шауйба пастушеством.
Руми рассказывает, что однажды овца отдалилась от стада и Муса бросился на ее поиски. Найдя ее, он начал ласкать животное со словами: "Если ты не заботишься обо мне, то почему не заботилась и о самой себе? Почему ты подвергла себя лишению?". По мнению поэта, его светлость Муса был избран пророком именно в силу своей доброты и заботливости, ибо все пророки с терпением встречали трудности своей миссии и людское непонимание.
Мевлеви в своих стихах подробно приводит отношение Фараона к призыву Мусы. Фараон в ответ на призыв Мусы поклоняться Единому Господу отнесся к нему как к неблагодарному рабу, однако тот отметил: "Меня сотворил не ты, а Создатель. Ты- грешник, потому что убил несколько тысяч ни в чем неповинных младенцев, однако я остался в живых по воле Аллаха и на меня была возложена пророческая миссия с тем, чтобы я наставил тебя и членов племени Израилева на правильный путь. Знай, что я пытаюсь освободить тебя от рабства именно по той причине, что я в долгу перед тобой.
По мнению Руми, Муса унижает Фараона для того, чтобы спасти его от унижения в Судный день. Этого можно достичь, только подчинившись шариату, и верой в Единого Творца. Муса говорит Фараону, что, достигнув такой ступени, он обретет 4 блага, а именно: здоровье, молодость, долголетие и отсутствие врагов.
По словам Мевлеви, Муса обещает Фараону мирские блага, так как что касается веры, он не отличается от обычных людей и довольствуется детскими, мирскими благами.
А теперь, рассказ из Маснави:
"О ловце змей, который счел замершего дракона мертвым и приволок его в Багдад".
Послушай то, что слышал я стократ,
В чем скрытый смысл и тайный аромат.
Однажды в горы некий змеелов
Пошел, надеясь обрести улов.
Тот, кто избрал в удел исканий путь,
Отыщет, что искал, когда-нибудь.
Пускай взыскующий найдет, что ищет,
Ибо исканье – для надежды пища.
Охотник змей искал, как ищут клад,
В ту пору был обильный снегопад.
И вот во впадине крутого склона
Ловец увидел мертвого дракона.
Искал диковинок ловитель змей,
Чтоб легковерный удивлять людей.
Хоть мы – цари природы, тем не мене
Ничтожность нас приводит в изумленье.
Сам человек себя не познает,
За что и низвергается с высот,
На нищенское рубище подчас
Меняя драгоценный свой атлас.
Мы змеям продолжаем удивляться,
Хоть сами змеи нас, людей, боятся.
Был змеелов удаче рад,
Когда тащил диковинку в Багдад.
Хоть было тело этого дракона
Огромно, как дворцовая колонна.
Ловец пыхтел и думал: всех людей
Я удивлю находкою своей,
Скажу, какие претерпел мученья,
Что мне щедрей давали награжденье.
И он с трудом по снегу без дорог
Свою добычу страшную волок.
Однако был живым дракон, чье тело
В снегу застыло и окоченело.
Ловец дракона притащил в Багдад,
И каждый был взглянуть на чудо рад.
Во многолюдном городе Багдаде
Все удивлялись, на дракона глядя.
Все говорили: "Вот какое чудо
Отважный муж принес бог весть откуда!"
На чудище смотреть со всех концов
Текли к базару сонмища глупцов.
Чтоб зреть диковинку, валил народ
И змеелову приносил доход.
И чернь, и знать, и все, кому не день,
Крича, бежали, словно в Судный день,
Туда, где замертво дракон лежал
Под грудою ковров и покрывал.
Ловец, однако, не был простоватым,
Дракона крепким окрутил канатом.
Дракон лежал недвижный и слепой,
Меж тем вставало на небе и пригрело
Оно взошло на небе и пригрело
Огромное диковинное тело.
И шевельнулась, злость в себе тая,
Казавшаяся мертвою змея.
Тут люди, видя, что пришла беда,
Стеная, побежали кто куда.
Все на пути сметали с перепуга,
Топтали и увечили друг друга.
И думал сам охотник, сбитый с ног:
"Что я себе на горе приволок?"
он был как та овца с незрячим оком,
что волка разбудила ненароком.
И проглотил дракон живую плоть,
Что так искусно сотворил Господь.
И кости всех, которых проглотил,
Змей, вкруг столба обившись, измельчил.
Во льду несчастий, как дракона тело,
Тщета души твоей окаменела.
Лед горестей или иное зло
Твоим страстям полезней, чем тепло.
Дракон страстей не страшен, спит покуда,
Покуда пит он, нам не будет худа.
И ты не пробуждай его теплом,
Чтобы весь век не каяться потом.
