Шурабад («Борцы за народное счастье»)

Светлой памяти русского ираниста Базиля Никитина посвящается.

1

Во всех губерниях, по всем провинциям страны, а также и за её пределами это общество имело солидные филиалы и центры, с президентами, вице-президентами, бухгалтерами, секретарями, многочисленным штатом молоденьких очаровательных машинисток, отделами пропаганды и статистическими управлениями, инспекцией, а также особым счётом в банке. Самые надёжные и энергичные представители общества были направлены во все концы страны, дабы ознакомить народ с его задачами, создать на местах условия для распространения культуры и тем самым гарантировать дорогим соотечественникам их счастье и процветание.

Посещение деревень на юго-востоке страны, в том числе деревни Шурабад, было возложено на доктора Масуда Заминийа, Мирзу Абдолджавада Гамхара и Мирзу Мансурпура (Пурдженаба, Сайаг ол-Возара). Вышеозначенные проводники культуры должны были на месте заполнить заранее подготовленные анкеты, собрать необходимую информацию и принять кое-какие меры для быстрейшей ликвидации неграмотности в этих деревнях, дабы обеспечить тем самым благополучие и процветание народа. На все это были ассигнованы определённые суммы.

Доктор Заминийа, изучавший в одном из бесчисленных, не имеющих точного адреса американских университетов «агрикалчурел педагоджи», что в переводе означает: «аграрная наука», был там, говорят, первым учеником. Свою докторскую диссертацию, или, как её называют богословы, «высший научный трактат», объёмом в семьсот пятьдесят страниц, он написал на тему «Влияние наследственности на явления обжорства у человека и животного». Если бы не его бескорыстная любовь к своему народу и своей родине, он мог бы преспокойно остаться в Соединённых Штатах и продолжать работать в том же университете в качестве профессора, получая огромные деньги и пользуясь всеми благами жизни. Правда, в Иране его дела шли также неплохо. Во всех областях, связанных с сельским хозяйством и культурой, а также во многих других, он считался крупным специалистом и, хотя всегда жаловался на своё мизерное жалованье, которого, дескать, ни на что не хватает, довольно скоро сколотил состояньице и приобрёл соответствующий вес в обществе.

Друзья частенько издевались над ним, спрашивая: «Ты, наверное, ждёшь конца света, чтобы закончить свой опус?»

Господин Гамхар никогда не упускает случая произнести речь о культуре, служении обществу, просвещении, языке, национальной гордости, наследии прославленных классиков и так далее. Какие только вздохи не вырываются из его груди, когда он сожалеет о своих глупых, необразованных и беспомощных соотечественниках. Иногда (когда особенно расстраивается) он даже просит у Аллаха для них смерти.

Пурдженаб Сайаг ол-Возара был старше своих двух приятелей и фактически являлся в этой поездке их начальником. У него была небольшая бородка; к белой рубашке и галстуку он ещё не приобщился, носил кальсоны с завязками и не раз давал сослуживцам повод посмеяться над своими гиве. Он был одним из старейших чиновников министерства финансов, и, по его собственным словам, именно здесь борода его стала седой, а спина скрюченной. Пурдженаб себе даже представить не мог, что остаток жизни можно провести не за письменным столом в министерстве, а где-нибудь в другом месте. Он так прочно обосновался в своём любимом учреждении, что, сменись хоть сто правительств, он, опять же, по его собственным словам, подобно «песку на дне реки», останется недвижимым. Пурдженаб всегда в курсе всех финансовых вопросов. К тому же он отличный каллиграф, приличный стилист и неплохой знаток бухгалтерского дела. Он утверждает, что написал книгу под названием «Новый лексикон» для нынешней неграмотной и необразованной молодёжи. Книгу он надеется издать за государственный счёт и глубоко убеждён в том, что этой заслуги вполне достаточно для того, чтобы сам он и семь поколений его потомков были помилованы Аллахом.

Мало кто слышал о существовании этой деревни, а название её не встретишь даже на географической карте. Надо полагать, что в ходе истории оно не раз менялось и, кто знает, быть может, когда-то, очень давно, до того, как называться Шурабад ом, она именовалась Нушабадом. Эта деревня расположена в юго-восточной части страны, в районе Мекрана и Кермана, куда даже птицы не долетают. С трёх сторон она окружена солончаковыми пустынями Дарандашт и Барахут, а четвертой стороной примыкает к голой выгоревшей на солнце горе. Наша официальная статистика даёт сведения о некоторых районах, где на каждом километре проживает 0,6 человека. Но в районе Шурабада плотность населения намного ниже этой. Жители Шурабада - это восемь или девять семей, которые влачат самое жалкое существование и живут на этом свете неизвестно каким образом, почему и ради чего. И тем не менее они слышали о шахе, пророке, имамах, знают, как надо молиться, когда следует соблюдать пост, а когда бить себя в грудь. Из всего персидского языка им известно несколько сот самых простых и необходимых слов, а больше ни о чем другом они не имеют ни малейшего представления.

Деревня Шурабад номинально принадлежит помещику, но никто не знает, как и с каких пор он стал её хозяином. Живёт он в одной из деревень провинции Фарс, которая носит странное название Кетке-кенди, что означает «Телячья деревня». Сам помещик никогда не бывал в Шурабаде. Но раз в два-три года на деревню, как ангел смерти, налетает из пустыни какой-нибудь запылённый всадник, который, выпив с ходу кувшин воды, начинает кричать, вопить, угрожать палкой, плёткой, тюрьмой и виселицей. Он требует у несчастного полуголого старосты и голодного люда денег и продуктов, прекрасно зная, что от этих полумёртвых людей, которые едва держатся на ногах, все равно ничего не получишь. Напомнив, таким образом, жителям деревни имя их хозяина (дабы ненароком не подумали, что господин отдал богу душу и они остались без покровителя!) и сожрав одну из полудохлых куриц, чудом существующих в этой деревне, всадник снова взбирается на своего коня и мчится в обратном направлении. За своей спиной он ещё долго слышит доносимые ветром молитвенные возгласы несчастного народа.

В страшном недоумении крестьяне повыходили из своих земляных лачуг. (Сам Аллах свидетель, что даже такое название слишком роскошно для шурабадских жилищ; было бы точнее назвать их просто дырами, норами или берлогами.) В величайшем страхе застыли они около чёрных от дыма и копоти отверстий, служащих им входом, и, словно ослеплённые яркими лучами солнца, таращили глаза на приезжих.

Жители деревни были так измождены и тощи, что казалось, под бровями у них зияют бездонные ямы. Женщины и дети, нечёсаные и патлатые, бледные, в полуобморочном от испуга состоянии, в одеяниях, рваных до такой степени, что непонятно было, каким чудом эти лохмотья ещё держатся на плечах, прятались за спины мужчин. Это было страшное и жалкое зрелище. Похожие скорее на мертвецов, чем на людей, эти человеческие подобия были цвета земли, и при одном взгляде на них невольно возникал вопрос, за что они так наказаны судьбой. Боязливым шёпотом крестьяне спрашивали друг у друга, что за пришельцы пожаловали к ним, откуда и зачем явились сюда. Однако, кроме страха и недоумения, они испытывали, по-видимому, ещё и естественное чувство любопытства, которое обычно испытывают в клетке звери при виде людей.

В тревожной тишине раздался голос Пурдженаба:

- Эй, староста! Кто тут староста?

Худой, подслеповатый, дряхлый старичок с седенькой бородкой шагнул вперёд и, кланяясь, хрипло поздоровался. В отличие от всех без исключения босых жителей деревни у старосты на ногах были гиве, но какие! Это были именно те самые страшные гиве, которые мы, иранцы, часто видим на ногах своих соотечественников. Казалось, сними с них грязь, глину, рваные, волочащиеся по земле шнурки,- и ничего от них не останется. Тем не менее именно эти гиве являлись признаком того, что их обладатель- староста.. Отвесив глубокий поклон, он шагнул из толпы и остановился.

- Что же ты не подойдёшь поближе? - ответив на его приветствие, спросил Пурдженаб.

Староста сделал ещё два шага.

- Подойди ещё ближе. Как тебя зовут?

-Ваш раб Абдолла.

- Скажи, пожалуйста, достопочтенный Абдолла, не Шурабад ли это?

- Ваша светлость, эта деревня как раз и есть Шурабад.

-Не может быть! Неужто это деревня? Поручи, пожалуйста, своим людям разгрузить этих мулов, пусть отведут их в конюшню и позаботятся о них.

- Ваша светлость, у нас нет конюшни.

-Где же вы тогда держите свой скот?

-А у нас нет скота.

- То есть как это нет?

-Так вот и нет. Откуда нам его взять?

- Странно! Ну, тогда распорядись, чтобы этих несчастных мулов отвели в какое-нибудь тенистое местечко, расстегнули им подпругу и подсыпали немного фуража. Не беспокойся, мы за все заплатим.

- Извините, ваша милость, не понял, что надо им подсыпать?

- Фуража…

- Не понимаю…

- Ну, немного сена, ячменя, люцерны.

- Ваша светлость, откуда у нас сено и ячмень?

-Я просто поражён! До сих пор я не слышал о деревнях, где не было бы сена и ячменя. Ты пойми, мулы голодны, хотят пить. Вот уже двое суток, как они толком ничего не ели. Что бы им ни дали, они все съедят.

- А у нас ничего нет. Я велю подсыпать им немного сухой травы.

-Хорошо. И ещё к тебе просьба, достопочтенный, позаботься, пожалуйста, и о том, чтобы для нас троих подыскали какое-нибудь жилье, а также местечко для Ядоллы-хана.

- А у нас жилья для вас подходящего тоже нет.

-Ну и влипли же мы в историю! Ну, ничего, сейчас жарко, так ты распорядись, чтобы прямо где-нибудь на улице очистили для нас место, постелили коврик и дали нам чаю. Заварка и сахар у нас есть. Ну-ка, пошевеливайся, а то мы умираем от усталости.

- У нас нет коврика, нет самовара, нет чашек и нет чайника.

- Так что же тогда у вас есть?

-Ваша светлость, все, что у нас есть,- перед вами. Больше у нас ничего нет.

-Что ж вы в таком случае едите?

-А что Аллах пошлёт!

-То есть как, что Аллах пошлёт?

-Да вот так! Если налетит саранча, мы её ловим, солим и закапываем, а потом постепенно достаём и едим.

- И это все?

- Если попадутся финиковые косточки, то растираем их вместе с семенами руты и тоже едим.

-Да разве это еда?

-Ну, зато в желудке не пусто.

- Как же вы тогда ещё живы?

-Да вот так! Другой раз среди камней находим съедобные травы. А иногда молодёжь из палок и травяных верёвок делает силки, и если повезёт и попадётся какая-нибудь дичь, то делим её между всеми и воздаём хвалу Аллаху.

- Так разве у вас нет ни овец, ни коров, ни домашней птицы?

-Откуда же им быть, когда кормить их нечем. Есть у нас две-три курицы, которые, как и мы, живут без корма. Пока они не околеют от голода или болезни, мы их не режем. В два-три года раз случается, что под Новый год, милостью Аллаха, имеем похлёбку из пажитника.

- Это что ещё за похлёбка? Первый раз слышу.

-Мы её готовим из муки и айрана, но больше всего в ней травы.

- Да благословит вас Аллах, это ведь тоже не еда!

-А что же делать? Человеческий желудок привыкает и к травам, и к кореньям, особенно если сварить их и посолить как следует. Дети иногда едят и полевых мышей, если те попадут в силки.

- Полевых мышей?! Каким же образом их можно есть?

- То есть как это каким образом? Самым обычным: сдирают шкуру, потрошат, варят, а затем едят.

- Ведь по законам Корана мышей нельзя есть.

- Мы тут не разбираемся в законах Корана. Для умирающих с голоду и мертвечина не может быть запретной.

-Но ведь это же не жизнь. Как вы ещё существуете?

- Тут кругом много соли, мы её собираем. Несколько раз и год сюда приезжают на мулах мелкие торговцы и перекупщики, и мы меняем соль на кукурузную муку, сухари и грубую бумажную материю.

- Ну, допустим. А ежели вы ничего не нашли на пропитание, как же тогда?

- Молимся Аллаху.

- И это все?

- Конечно! Если уж совсем тошно становится, то ложимся и помираем. Все зависит от воли Аллаха!

- Да сохранит вас Аллах. А разве у деревни нет хозяина?

- Как же, есть!

-Как его зовут?

-Газанфар Элла Ялла.

-Такого имени я не слышал. Кто он такой и где живёт?

- Живёт недалеко от Шираза. Говорят, с давних пор деревня перешла к потомкам Аль-Мофассала, ещё когда он двинул в эти края свои войска.

Пурдженаб понял, что староста имеет в виду Аль-Мозаффара, и, улыбнувшись, продолжил разговор:

- Почему же он не благоустраивает своё владение?

- Да разве владение того стоит!

- Небось ещё и претензии к вам имеет?

-Да нет, дай Аллах ему здоровья, он нас не трогает. Ему, видно, достаточно просто называться хозяином поместья. Вообще он не вредный человек. Да не оставит его Аллах своей милостью.

-Небось, как и все жестокие помещики, он просто волк и овечьей шкуре?

-Да нет, Аллах свидетель, про его жестокость нам ничего не известно. Никакого зла мы от него не видели.

-Какое же ещё зло может быть хуже вашей жизни?

-Может, он просто не знает про это?

-Поглядишь тут на вас, будто на другой планете живёте…

-Аллах с вами, жили бы мы на другой планете, давно уже с ума сошли бы.

-Да вы тут, можно сказать, заживо погребённые…

- Как хотите, так и говорите, воля ваша. Мы все ваши покорные слуги и верные рабы…

Через четверть часа приезжие уже сидели под тенью полуразрушенного глиняного забора на собственном паласе, разостланном для них Ядоллой, и насыщались едой, вынутой из дорожных сумок. В десяти шагах от них понуро стоял староста, а несколько поодаль - остальные жители деревни, мужчины, женщины, старики и дети, глазея на незваных гостей.

Первым не выдержал Заминийа.

- Мы, братцы, едим, а эти умирающие смотрят на нас - просто некрасиво! Кусок не лезет в горло. Я свою долю уступаю им.

- Мне тоже стыдно,- промолвил Гамхар,- поперёк горла все застревает.

- Ну-ка, собери скатерть,- обратился Пурдженаб к Ядолле.- Свою порцию отложи, остальное раздай людям. Пусть полакомятся!

И тут началось нечто невероятное. Несчастные впервые увидели пищу, запах которой им даже не снился. В одно мгновение на скатерти не осталось и крошки. Люди работали челюстями и молились. Потом староста подошёл поближе и произнёс:

-Дай вам всевышний долгой жизни! Да вознаградит он вас за вашу доброту, как в этом, так и в потустороннем мире…

-Довольно церемоний,-перебил его Пурдженаб.- Ты бы лучше принёс нам немного воды, а то мы умираем от жажды.

-Аллах свидетель, у нас подходящей для питья воды нет,- промолвил смущённый староста.

-А какую же воду вы сами пьёте?

-А чем же вы тогда поливаете свои посевы?

- Откуда же у нас посевы?

- Какая же это деревня без посевов?

-Раньше деревня была куда благоустроенней, а что теперь- сами изволите видеть.

- Почему вы не собираете дождевую воду?

- Откуда в этих краях дождю-то быть? Если он когда и случается, то, конечно, воду собираем и всевышнего славим за чудо…

- Так это же не жизнь! - не выдержав, вскричал Пурдженаб.

-Жизнь и смерть в руках Аллаха.

-Почему вы не уходите отсюда?

-А куда нам идти?

-Куда бы ни пошли, повсюду будет лучше, чем в этом аду.

-Поблизости деревень никаких, ни мулов, ни ишаков у нас нет, так что грузить наш скарб не на кого. И куда нам идти, чтобы лучше было, чем здесь, и откуда бы нас не выгнали? Да и как мы через пустыню пройдём, когда полно в ней демонов, злых духов и оборотней. Человек живым из пустыни не может выбраться.

Приезжие рассмеялись.

-Ну, седобородый, позабавил ты нас! Что за чепуху мелешь?- сказал Пурдженаб.

-Как чепуху? Про это все знают. Сто раз я сам попадался и еле ноги уносил. Демоны пустыни, как увидят путника, начинают звать его по имени, с дороги сбивать, потом кидаются на него, из пяток кровь высасывают, а затем уж пожирают. А вот оборотни, те больше больными странниками прикидываются, стоят у арыка и плачут, умоляют путника перенести их на плечах на другую сторону. Только дойдёт путник до середины, а оборотень ногами его душить начинает…

-Слушай, старик, так пора вам что-нибудь сделать.

-Все, что делается,- по воле Аллаха!

Когда приезжие разговаривали между собой, жители деревни услышали имя доктора Заминийа и решили, что это врач. Они окружили его плотным кольцом и начали молить о помощи, выпрашивать лекарства. Все оказались больными и немощными,- ни одного здорового человека… Как бедняга доктор ни уверял, что он не врач и лечить не имеет права, никто не хотел его слушать. В конце концов пришлось раздать все имевшиеся у приезжих лекарства. Пурдженаб отдал даже нюхательный табак, но и этого оказалось недостаточным… Хорошо, что вмешался Ядолла и помог доктору вырваться из рук живых покойников.

-Ну, и порядки у тебя тут, Кербелаи Абдолла! - грозным голосом сказал Пурдженаб старосте-Покажи-ка нам теперь свою деревню.

- Ваша светлость, она вся как есть перед вами.

-Кроме закопчённых дыр, я здесь ничего не вижу. Это же пещеры животных, а не человеческое жилье…

-Вот все, что у нас есть. Здесь мы рождаемся и умираем, здесь нас и хоронят.

-А где же у вас кладбище?

-Какое ещё кладбище! За деревней есть яма, туда мы и бросаем покойников; сверху насыпаем немного земли, камней, чтобы животные не разрывали яму, затем читаем молитву по усопшему.

- А как у вас обстоит дело с баней?

-Слово такое я слышал. Но у нас этой самой бани не имеется. Мы обтираемся песком или землёй…

Наступила ночь. Приезжим ничего не оставалось, как расположиться на ночлег у того же забора на улице. Староста, попрощавшись, ушёл. Крестьяне тоже расползлись по своим норам. Шум и крики быстро утихли, дети угомонились, и казалось, вокруг нет ни единой живой души.

Лёжа под открытым небом, приятели погрузились в мир грёз и фантазий. Над головой раскинулось величественное и нестерпимо яркое, точно живое, небо, подобного которому они не видали никогда. Небо этих краёв, над пустыней юго-восточного Ирана, славилось всегда и всюду. Чёрное покрывало ночи стыдливо укутывало израненное тело земли. Миллионы звёзд зажглись в бескрайних просторах ночного неба. Мелкие и тусклые в других краях, здесь они были огромными, яркими и такими близкими, что казалось, протяни руку и поймаешь их. От каждой звезды к земле тянулись золотые нити, точно огненные шелковинки, и хотелось ухватиться за одну из них и вскарабкаться на небо, к самой звезде. И звезды все время мигали и трепетали, подобно сердцу раненой птицы. Это трепетное биение было настолько ощутимым, что казалось, его можно услышать.

- О Господи, ведь это настоящий рай,- сказал доктор.- Я, к примеру, под таким небом спать не в состоянии.

-Да, в такую ночь спать просто грешно,- ответил Гамхар.

Впрочем, несмотря на то, что красота неба и не поддавалась описанию, сон взял своё, и наши друзья вскоре крепко уснули. Однако через несколько часов их разбудил страшный холод, обычный для пустыни по ночам. Высоко в небе светила луна, своим ослепительным сиянием преображая до неузнаваемости эту пустыню, казавшуюся ещё вчера такой суровой и унылой. На землю лился молочно-белый свет, словно стремительный поток летящего снега, и бескрайняя пустыня, как зимнее море, была бледно-голубой.

Сначала друзья пытались ещё заснуть, теснее прижимаясь друг к другу, чтобы хоть как-нибудь согреться, но вскоре вынуждены были отказаться от сна. Они смотрели на небо и молчали. Вот взошла первая утренняя звезда, которую называют: «Караван, в путь!» - ибо она предвещает рассвет и с её появлением каравану надлежит отправляться в дорогу. Как она была похожа, эта звезда, на новенькую медаль почёта, приколотую к груди неба.

А вскоре небо начало постепенно бледнеть, а потом уже розоветь. В половине пятого стало совсем светло, а ровно в четыре часа пятьдесят пять минут солнце, подобно огненному тазу, появилось над горизонтом. Это жестокое, кровожадное светило подало сигнал к подъёму, и приятели встали со своих постелей.

В десяти шагах стоял староста, скрестив руки на груди и ожидая приказаний. Поскольку пригодной для чая воды не оказалось, пришлось ограничиться куском чёрствого хлеба и несколькими бисквитами, ещё оставшимися в дорожной сумке. Умывание и утренний туалет были отложены до лучших времён.

2

Подошло наконец время приступить к осуществлению основной цели командировки. В подробной печатной программе, вручённой делегации в канцелярии Общества борцов, значился параграф тринадцатый, предусматривающий чтение лекций. После длительных переговоров и препирательств было решено первое слово предоставить доктору Заминийа. По приказу Пурдженаба староста собрал всех жителей деревни неподалёку от пресловутого кладбища. Там был открыт первый шурабадский лекторий, и доктор Заминийа разложил на гладком камне листочки с заранее подготовленным текстом доклада.

Бедные слушатели с измученными лицами никак не могли взять в толк, что происходит и чего от них хотят приезжие господа. Мужчины, недоуменно разинув рты, яростно скребли нагое тело ногтями. Женщины, обнажив свои обвислые дряблые груди, засовывали их в рот орущим младенцам. Дети постарше, с огромными, распухшими животами, лежали на песке и с любопытством ждали, что же последует дальше.

Мирза Пурдженаб, подойдя к камню, торжественно открыл собрание. Кратко изложив цель приезда делегации, он предоставил слово докладчику. Доктор Заминийа, как известно, являлся специалистом в области «аграрной психологии». Будучи ярым сторонником американского принципа узкой специализации, он любил повторять слова Низами о том, что «лучше отлично шить вьючные седла, чем быть плохим шапочником». Свой доклад «Связь психологии с земледелием» доктор начал с краткого вступления на тему о наследственных и приобретённых признаках. После вступления он стал рассказывать о клетках, семенах, хромосомах, генах, их слиянии и разделении, мутации и размножении, приводя в доказательство высказывания крупнейших биологов, психологов и других апостолов науки.

- Горе мне, ты же меня всю опрудил! Чтоб тебе сдохнуть, проклятый! - раздался вдруг крик женщины, державшей на руках ребёнка.

Растолкав соседей, она убежала. В рядах слушателей началось смятение, и доктору пришлось, комкая доклад, кое-как закончить свою столь блестяще начатую речь. Едва он произнёс последние слова, толпа мигом разбежалась.

-Я весьма обеспокоен происшедшим инцидентом,-с грустью произнёс Пурдженаб,- и хотя по плану мы обязаны провести не менее трёх суток в каждой деревне, дабы собрать максимально полные сведения о ней, я считаю, что ночи и половины дня, проведённых нами здесь, вполне достаточно. Прошу уважаемых господ высказать свои соображения, чтобы выявить нашу общую точку зрения и на её основе составить доклад для центра.

Доктор Заминийа, отличавшийся редкими способностями и любовью к произнесению речей, начал:

-Постичь духовные склонности общества, находящегося на стадии бурного развития, за такой короткий срок почти невозможно. Изучение духовных и материальных запросов, общественно-экономических и особенно культурно-бытовых условий требует гораздо большего времени. Лично я считаю, что прежде всего необходимо, исходя из опыта передовых стран, в частности Соединённых Штатов, организовать несколько пробных тестов. Наше окончательное решение должно вытекать из результатов этих тестов. Теперь уже кончился период теорий и умозаключений и наступило время практики и действий. Пора и нам перейти к прагматическому методу исследований. Необходимо выявить сознательную и бессознательную реакцию этих людей на явления «сайколоджи» и «байолоджи», выявить их скрытый интеллект и потенциальные способности. Необходимо также классифицировать их мышечную и нервную реакцию согласно методу профессора Адамсона и всемирно известным опытам М. Далесона, а также провести исследования хрящей, согласно учению К. С. Макензи, под видимыми и невидимыми космическими и особенно ультрафиолетовыми лучами и составить таблицу результатов этих опытов. Необходимо установить связь между первой и второй сигнальными системами. Особое внимание следует обратить на безусловные рефлексы с учётом спинномозговых шоковых явлений и тщательно исследовать нервную систему как во время сна, так и бодрствования. Затем лабораторными опытами выявить привходящие обстоятельства и полученные таким путём выводы положить в основу дальнейших исследований. Проанализировав полученные результаты, следует подготовить программу помощи этим людям. Когда программа будет составлена, то есть когда будут выяснены предварительные условия, необходимо созвать комиссию, или даже лучше - конгресс экспертов и специалистов, дабы определить дальнейший путь и конечную цель Общества борцов, перейдя, таким образом, от слов к делу.

Разумеется, речь доктора могла бы быть гораздо более подробной и научно обоснованной, но, учитывая обстановку, он говорил только о наиболее простых вещах.

Прослушав выступление Заминийа, Пурдженаб некоторое время в недоумении шевелил губами, как бы пережёвывая положенную в рот пищу.

- Да… конечно… очень хорошо,- наконец промямлил он.- Действительно, образование делает с человеком чудеса. Что может быть лучше этого…- Затем, обратившись к господину Гамхару, спросил:-А вы что думаете по этому поводу?

Гамхар, которому давно уже не терпелось высказать собственное мнение, сразу же ринулся в бой.

-Всему миру известно,- начал он,- что в здоровом теле - здоровый дух. Наш уважаемый друг остановился в основном на духовных запросах наших подопечных. Я же считаю, что материальная сторона гораздо важнее. Даже в толковании Корана говорится: тело первично, душа - вторична. А развить тело можно только спортом. ещё в древнем Иране спорт занимал почётное место. Наши славные предки придавали огромное значение верховой езде, считая её неотъемлемым элементом воспитания. Наши гимнастические школы-зурхане - драгоценное наследие классических времён. Развитие спорта должно стать главным пунктом любой программы.

Совсем необязательно, чтобы эти постройки были величественны и монументальны, как, например, здание сената,- вовсе нет. Я сторонник простых форм! Чем проще, тем лучше! Счастье и здоровье-в простоте! При стадионе неплохо было бы оборудовать плавательный бассейн. Водные виды спорта очищают и укрепляют лёгкие человека. Велосипедная езда также весьма полезна. Она развивает в нашей молодёжи ловкости, выносливость, что, безусловно, помогает ей преодолевать всевозможные трудности и препятствия. Правда, велосипедный спорт небезопасен. Поэтому лично я предпочитаю лёгкую атлетику. Футбол также очень полезен, но мне больше всего нравится наш национальный футбол - игра в чижик! К тому же она не требует больших расходов. Нужны всего две палки: одна короткая, длиной в пядь, вторая -чуть подлинней, с полметра. А если во время игры кого и треснут палкой по башке,- тем лучше, нашей молодёжи надо привыкать к опасностям. Очень важно сразу же после занятий, пока тело ещё не охладилось, принять сначала горячий, а потом холодный душ и как следует обтереться. Причём для этого совсем необязательно иметь заграничные полотенца. Наши отечественные полосатые простыни лучше любых полотенец,- они прочны, практичны и дёшевы. Однако, само собой разумеется, Для всестороннего развития личности одного только спорта мало. Нужны также и школы. Но школы и классы в них должны быть построены с учётом всех правил и норм санитарии: светлыми, чистыми и просторными. За границей, например, в школьные окна вставляют специальные стекла, которые пропускают ультрафиолетовые лучи, полезные для здоровья детей. И даже молоко, которое по утрам и вечерам выдаётся бесплатно школьникам, облучается этими же лучами. А почему бы и нам не делать того же? Говорят, у нас такое невозможно. Но чем мы хуже других? Мы наследники яркого и славного прошлого. Это мы, по словам великого Дария, «взимали подати с правителей…».

Пурдженаб усмехнулся и тихо добавил:

- То есть раздевали их с помощью дубинки и отбирали последнее.

Гамхар пропустил мимо ушей замечание коллеги и продолжал:

- Судьба отечества в руках молодого поколения. Сегодняшний ребёнок-завтрашний мужчина! Если материнская любовь вдыхает в тело ребёнка жизнь, то школа и спорт, в свою очередь, привносят счастье и здоровье. Что значит невозможно? Это слово надо забыть! Наполеон говорил: «Слов «невозможно» и «нельзя» не существует в моем лексиконе». А ведь мы -люди двадцатого века, атомной эры! Посмотрите только на Японию! Какого прогресса она достигла за столь короткий срок! А почему бы нам не добиться того же? Захотим - достигнем! Аллах ниспослал нам все свои блага! Мы имеем плодородную землю, равной которой нет во всем мире. Одно зерно на этой земле превращается в сорок! А иранский народ, даже по свидетельству врагов,- самый способный народ в мире. Я сам недавно слышал, как один учёный-иностранец говорил: «Иранец - большой-большой мошенник» (он недавно выучил персидский язык и думал, что «мошенник» значит «способный»). Нужно только захотеть! Энтузиазмом можно и гору сдвинуть с места. Одна наша Хузистанская область может прокормить хлебом весь мир. Надо проявить доблесть и не допускать, чтобы таланты…

Пурдженаб не выдержал и снова вставил фразу:

- Чтобы таланты погибали, а бездари лакомились вместо них халвой…- Деликатно перебив, таким образом, оратора, он взял слово и продолжал: - Все высказывания господ имеют серьёзную научную основу, за ними чувствуется большая школа. Ваш же покорный слуга школу не кончал и вообще не вправе вмешиваться в ваши философствования. Претензии на учёность я тоже не имею. Я только слышал, что англичане, считающиеся неглупыми людьми, верят в особое чувство, которое они называют «инстинктом лошади», а мы зовём «здравым смыслом». Не в обиду лошади будет сказано, я тоже не лишён этого инстинкта. И как там ни говори, а годы и жизненный опыт кое-чему меня научили. Вот этот инстинкт подсказывает мне, что с вашими умными речами и научными изысканиями далеко не уедешь, а из логических доказательств, извините за грубость, штанов не сошьёшь. Если приложить ухо к земле этой несчастной страны, то услышишь вопль: «Мы голодны!» И ответом голодному может быть только кусок хлеба. Жаждущий человек и выжженная земля нуждаются в воде, а не в комиссиях, делегациях, лекциях, программах, уставах, решениях и сотнях других подобных мероприятий. Умирающему, как говорится, мёдом не поможешь. Согласитесь сами, что ваши выступления в основном состоят из слов «если бы» да «кабы». А вы сами знаете: как поженили «если бы» с «кабы», так и родилось у них дитя по имени «хорошо бы»!..

Мы приехали сюда, господа, чтобы выяснить, чем мы можем быть полезны этим людям. Надо посмотреть, в чем они больше всего нуждаются, и постараться помочь им. Я, конечно, преклоняюсь перед вашими мудрыми советами, но не кажется ли вам, что прежде всего надо подумать о хлебе насущном. Люди, которых вы сегодня видели, голодны и нуждаются в пище, раздеты и нуждаются в одежде, больны и требуют лекарств. Правда, наша страна имеет большие прибыли, и к тому же у нас появилось много добрых дядюшек, которые не жалеют средств.

Говорят, английский посол Малькольм, приезжавший в Иран при Фатх Али-ша-хе, написал в своей книге, что объездил весь свет и не видел нигде так мало нищих, как в Иране. Жаль, его нет в живых,- теперь бы он написал обратное: нигде в мире нет столько нищих и голодных!

-Но надо быть все-таки объективным!-воскликнул Гамхар.- Не все наши деревни в столь плачевном состоянии, как Шурабад. У нас немало и благоустроенных, цветущих деревень…

- Ах, дорогой мой,- возразил Пурдженаб,- недавно я вычитал, как политический представитель Франции при шахе Наср эд-дине, Гобино, описывая губернию Фарс, отмечал, что почти по всей этой губернии земли не возделаны и что можно целыми днями ехать, не встретив ни одного человека или даже листочка зелени. Сами подумайте, что бы он написал, коли побывал бы здесь?

-Таким образом,- не выдержав, вступил в разговор доктор,- вы полагаете, что наша страна нуждается только в хлебе? Возможно ли это? В наше время это невероятно! А развитие культуры? А образование, просвещение?..

-Разве, дорогой мой, я говорю, что всего остального не нужно? - возразил Пурдженаб.- Конечно, нужно! Я говорю лишь о том, что для большинства иранского народа в настоящее время хлеб, одежда и жилье нужнее всего остального.

-Вы правы, господин Пурдженаб,- вздохнул Гамхар.-Я тоже думаю, что как только люди получат еду, первое, что они сделают,- это наладят обучение собственных детей. Тогда появится учитель и школы, учебники, тетради и карандаши, а потом уже и все остальное…

-При том условии, что будут господствовать свобода и справедливость,- высокопарно добавил доктор.

-Золотые слова!-поддержал Пурдженаб. -Свобода и справедливость нужны человечеству, как свежий воздух!

- Да, да! - сказал доктор.- Однако мне кажется, мы преувеличиваем наши трудности. Давайте ближе к делу. Наша задача-помочь ликвидировать безграмотность в этой деревне.

Пурдженаб закурил папиросу, затянулся и стал медленно выпускать изо рта и носа клубы дыма.

-Представим себе,- отчеканивая каждое слово, начал Пурдженаб,- что все жители этой деревни, все без исключения, станут мало-мальски грамотны, то есть смогут отличить «а» от «б», будут знать, что «б» с «а» - «ба», а «в» с «а» - «ва». Ну и что тогда? Зачем им все это нужно? Неужели это облегчит их страдания? У этих людей нет ни ручек, ни бумаги, ни книг, ни газет, нет даже ламп. Они еле живы. У них нет кладбища, чтобы читать надписи на камнях. Что может им дать такая грамотность?

-Увы,- тяжело вздохнул Гамхар,- тысячи сожалений достоин тот факт, что мы, народ, ранее собиравший дань с других народов, сегодня, как нищие, сами просим подаяния и не в силах наполнить животы своих братьев. Да, вся эта наша деятельность яйца выеденного не стоит. Я теперь ясно слышу вздохи несчастной земли, которая как бы говорит:

Доктор, все ещё пытавшийся напустить на себя английское спокойствие и скрыться за разговорами о свободе и справедливости, вдруг выказал признаки взволнованности.

-Да, да,- сказал он,- вы меня убедили. Народ лишь тогда перестанет быть рабом, когда голод не будет довлеть над ним. В Париже на памятнике одному из вождей Великой французской революции написано: «Сначала хлеб, затем уже обучение и воспитание». Но у нас свои задачи, и поэтому мы не должны поддаваться лишь чувствам. Не следует забывать о том, ради чего нас направили сюда. Поскольку мы все трое пришли к общему выводу, я предлагаю разделить выданные нам деньги между жителями деревни и, не теряя времени, написать отчёт.

- Зачем им эти деньги? - ответил Пурдженаб.- Что они с ними будут делать? Деньгами желудок не набьёшь! Ведь в деревне нет ни магазина, ни лавки, а кругом - одна лишь пустыня. Не лучше ли нам поскорее сняться с этого места и отправиться подальше, туда, где можно смочить горло и написать отчёт…

Друзья, занятые спором, не сразу услышали грозный шум, доносившийся со стороны деревни. Было непонятно: то ли вспыхнул пожар, то ли нагрянули монгольские орды. Толпа вооружённых палками и камнями людей с воплями и руганью приближалась к ним. На борцов за народное счастье градом посыпались брань и проклятия. Безобидные существа, час назад казавшиеся такими слабосильными, лишёнными даже признаков жизни - дунь на них, и они отдадут богу душу,- выделывали какие-то странные, уму непостижимые движения, подобно эпилептикам или сумасшедшим. На их лицах, в их жестах было столько гнева, ненависти и злобы, что невольный ужас проник в сердца учёных деятелей.

-А ну-ка убирайтесь отсюда! Чтоб духу вашего здесь не было! Катитесь к черту, а не то мы за себя не ручаемся! Мигом вон отсюда!..

После двухсторонних переговоров выяснилось, что одна беременная женщина, находившаяся к тому же в дальнем родстве с пророком, видела во сне, что из чрева её выползли три чёрных рогатых змея. И старуха Хаджийе, считавшаяся в Шурабаде гадалкой и предсказательницей, с удивительной точностью определила, что рогатые змеи как раз и есть три незнакомца, прибывшие в их деревню по наущению бесноватого Зафара. Появление в деревне чужестранцев принесёт чуму, проказу и прочие беды, поэтому необходимо как можно быстрей избавиться от пришельцев. Если же они не уйдут добровольно, то не будет грехом пролить их кровь…

В великой растерянности и испуге учёные мужи с грехом пополам погрузились на своих мулов и в тот же миг покинули Шурабад и его негостеприимных жителей. Только на третий день удалось им добраться до деревни, в которой можно было найти хлеб и воду. Там друзья сделали привал, написали отчёт, втроём подписали его и снова двинулись в путь.

Через одиннадцать дней с превеликим трудом и несказанными мучениями доехали они до Тегерана. Но когда друзья, чистые и бритые после бани и парикмахерской, явились в Общество борцов за народное счастье, дабы вручить свой отчёт, выяснилось, что от общества остались рожки да ножки. За время их путешествия в Шурабад в столице сменилось правительство и общество распалось.

Автор: М. Джамаль-заде

ПЕРИОДЫ РАЗВИТИЯ ПЕРСИДСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ-5

Поединок Рустама и Сохраба

Не давать кому-нибудь вовлечь себя в опасное дело!

Кто рано встает, тому Бог подает