«Когда следует зазвонить в колокол...»-1

Интерес к другим странам и народам определяется не одной лишь их величиной, географическим соседством, весом в международных делах, но больше того - содержательной стороной их существования, привлекательностью духовного облика, ощущением исторической значимости пути, сходством судеб, не всегда, быть может, угадываемым. Если говорить об Иране, то обращенный к нему взгляд наших соотечественников обусловлен всеми перечисленными выше причинами, да плюс к тому близостью, опять же не только географической, но и исторической, к Кавказу, главной ныне болевой точке России. 

К тому же, и это важнейшее обстоятельство, на отношение к закаспийскому соседу очевидным образом накладываются наши внутренние идейные размежевания: если одни всегда и во всём готовы признавать правоту Ирана, видя в нём едва ли не единственную силу, противостоящую лагерю мировой либеральной агрессии, другие же, из доморощенных либералов, безоговорочно наделяют «страну аятолл» всеми атрибутами зла. При этом те и другие нередко считают излишним сверить свою позицию с реальным образом страны, довольствуясь малосодержательными идеологическими клише. 

К тому же в нынешнем положении нашей страны есть немало сходного с тем, что испытывал Иран накануне народной революции 1979 года: размытость национальных ориентиров, зависимость от международных финансовых центров, безумная роскошь правящей элиты на фоне массовой нищеты, определяющее влияние компрадорских сил, проникшая во все поры жизни коррупция, преступность, наркомания, упадок национальной культуры, моральное разложение верхов - и все это под флагом “общечеловеческих ценностей”‌, под которыми понимаются ценности одной хоть и богатой, и сильной, но весьма отдаленной иноверной страны. И нельзя не поразиться тому, как все выше названное в Иране было преодолено - решительно и за самый короткий срок, без страха и оглядок на чужое мнение.

И нет ничего удивительного в том, что иранская революция, её идеалы и вожди вызывали и вызывают в правящих верхах Запада откровенное недоброжелательство, а в последнее время и военные угрозы. Невозможно найти там понимание и сочувствие тому народу, кто вознамерится освободиться от влияния и гипноза заокеанских “ценностей”‌, чтобы устроиться самому на основах своего традиционного миропонимания. Любой протест против ли экономического эгоизма Запада, против ли циничной философии “общества потребления”‌, против ли растлевающей и оглупляющей масс-культуры воспринимается в «свободном мире» как бунт, требующий немедленного наказания. Не зря имам Хомейни называл западные страны, прежде всего США, высокомерными. Их идеологи и пропагандисты (как и референты в нашей стране) не допускают даже мысли о том, чтобы кто-то смел иначе, по-своему понимать смысл свободы и демократии, ставить на первое место в жизни не сытость сытых, а желание накормить голодных, не служить сильным, а защитить слабого. Они не представляют, что кто-то может искренне презирать славу и богатства в западном варианте, предпочитая им аскезу и жертвенность. 

В конце двадцатого века, когда социализм в лице СССР, утратив энергетику движения и историческую перспективу, стал сходить с политической арены, в Иране осуществилась подлинно духовная революция, поставившая себе целью заново воссоединить государственность и религию, вернуть нацию к духовным истокам, соединить современную жизнь, не отказываясь ни в чем от ее интеллектуальных и технических достижений, с национальной культурой, с такими «архаичными» и вечными основаниями, как социальная справедливость, нравственность в политике и общее послушание добру, и на этой основе добиться сплочённости и преумножения народа. В этом уникальность духовного опыта Ирана после 1979 года. 

Геннадий Литвинцев, 

историк, член Международной гильдии писателей г. Воронеж

Иран и иранцы с уст Д. Жукова

Духовенство в Иране

Иран в дни "арабской весны". Заметки на полях

Иран: единый и справедливый